По его инициативе была построена первая в Гонолулу больница. Позже открыли известный лепрозорий на Молокаи. Однако существенных результатов это не дало, и число коренных гавайцев по-прежнему уменьшалось. К тому же на Гавайи прибывали все новые и новые партии плантационных рабочих. Владельцы крупных компаний все более влияли на политику королевства.

В 1856 году в торжественной обстановке в «кафедральном соборе» Каваихао был освящен брачный союз короля. Королеве, вошедшей в историю под именем Эмма, предстояло сыграть значительную роль в судьбе гавайского государства. От этого брака у короля вскоре родился сын, получивший титул: «гавайский престолонаследник».

Однако принц так и не дождался коронации. Его отец, человек крайне импульсивный, в качестве наказания окунул непослушного четырехлетнего отпрыска в ледяную воду. Принц простудился и умер. Поэтому после Камеамеа IV, как это уже однажды было в истории Гавайев, на трон взошел брат короля Лот Камеамеа, или Камеамеа V.

Камеамеа V имел внешность типичного полинезийца: рост – около двух метров, вес – почти двести килограммов. Представления этого дюжего короля об управлении государством соответствовали его облику. Лот Камеамеа стремился быть достойным полинезийским алии и править Гавайями железной рукой. Он ввел новую конституцию, по которой отвел себе и своему правительству более важную, чем прежде, роль, существенно урезав при этом права парламента. Последний состоял теперь только из одной палаты.

При Камеамеа V окончательно завершился «золотой век» китобойного промысла. Китобойные суда обходили гавайские порты. Доходы королевства стали целиком зависеть от производства тростникового сахара, а следовательно, от владельцев плантаций. И те добились учреждения иммиграционного комитета, задачей которого – в полном противоречии с намерениями покойного короля Камеамеа IV, понимавшего необходимость оберегать коренное Население, – было доставлять на Гавайи новых плантационных рабочих.

Сам Камеамеа V, не прославивший свое имя хоть сколько-нибудь значительными делами, умер довольно молодым, в день, когда ему исполнилось сорок два года. Как и у его предшественника, потомства у него не было. И так как на Гавайях уже не оставалось ни одного прямого потомка Камеамеа Великого, а король Лот никого из своих родственников или знатных гавайцев наследником не объявлял, впервые в истории очередной – шестой по счету – гавайский король должен был определиться путем выборов.

Со смертью Лота Камеамеа прекратила свое существование одна из крупнейших во всей Полинезии династий.

КОНЕЦ НЕЗАВИСИМОСТИ ГАВАЙСКОГО КОРОЛЕВСТВА

Вопрос о присоединении Гавайев к Соединенным Штатам Америки постоянно стоял на повестке дня. В американском общественном мнении произошел раскол. Одни были ярыми сторонниками аннексии Гавайских островов. Второй лагерь, куда целиком вошла демократическая партия, выступал резко против присоединения. Президент Стивен Гровер Кливленд заявил:

– Даже если бы я сам был за аннексию, я возражал бы против присоединения силой или обманом. – И добавил: – Я верю, что существует нечто вроде международной морали.

Мой любимый писатель Марк Твен с бесподобным юмором показал, что принесла бы такая аннексия самим гавайцам.

В своей статье, носящей ироническое название «Почему нам следует аннексировать Сандвичевы острова», он призывает: «Аннексируем эти острова прямо сейчас... Давайте осуществим аннексию! Мы получили бы отличные гавани для наших тихоокеанских пароходов и удобно расположенные базы снабжения для военного флота; мы могли бы разводить там хлопок и кофе: раз не будет пошлин, дело это должно оказаться выгодным и дать немалые барыши. Кроме того, мы стали бы владельцами самого мощного вулкана в мире – Килауэа. Непременно осуществим эту аннексию! Что касается принца Билла и остальной знати, то их нетрудно усмирить: переселим их в резервацию! Что может быть приятнее для дикаря, чем резервация? Собирай себе каждое лето урожай кукурузы да выменивай библии и одеяла на порох и виски – дивная жизнь! Благодаря аннексии мы по дешевке получили бы пятьдесят тысяч туземцев с их нравственностью и прочими недугами в придачу. Никаких расходов на образование – они уже образованные; никаких забот по обращению их в христианство – они уже крещеные; даже на одежду не придется тратиться – по весьма очевидной причине.

Мы должны аннексировать Сандвичевы острова. Мы можем осчастливить островитян нашим мудрым, благодетельным правлением. Мы можем завести у них новинку – воров, от мелких карманных воришек до важных птиц в муниципалитетах и растратчиков государственных денег, – и показать им, как это забавно, когда таких людей арестовывают, предают суду, а потом отпускают на все четыре стороны – кого за деньги, кого в силу политических связей. Им придется краснеть за свое простое, примитивное правосудие. Мы можем образовать там суд присяжных, набрав заседателей сплошь из самых умилительно-простодушных тупиц. Мы можем учредить у них железнодорожные компании, которые будут скупать законодательные учреждения, как старое платье, и давить колесами поездов лучших местных граждан, а потом жаловаться, что убитые пачкают рельсы. Мы можем превратить эту группу сонных островов в оживленнейший уголок земного шара, украсить его нравственным величием нашей превосходной священной цивилизации. Аннексия – вот что необходимо бедным островитянам! «Братьям, во мрак погруженным, откажем ли в светоче жизни?» [10] .

Спор «аннексировать – не аннексировать» разрешили не президент Кливленд и мудрый Марк Твен, а, как это происходит слишком часто, война. В 1898 году США вступили в войну с Испанией. Бои с испанцами шли не только на Пуэрто-Рико и Кубе, но и на Дальнем Востоке, на Филиппинах. Но эти острова удалены от берегов Америки более чем на двенадцать тысяч километров. Американские военные суда, бороздившие Тихий океан, никогда не добрались бы до Филиппин, не будь у них базы на Гавайях.

На первый план стали выдвигаться стратегические интересы. Американцы припомнили, как Германия, колониальная империя которой быстро разрасталась, угрожала в свое время, что не оставит в покое и Гавайи. Росла мощь государства на другом берегу Тихого океана – императорской Японии. Американцы с опаской думали: что будет, если Гавайями завладеет кто-нибудь из них? В результате верх в сенате взяли сторонники аннексии Гавайских островов – не дай бог, их приберет к рукам другая страна!

Испано-американская война окончательно решила судьбу независимого гавайского государства. В день, когда было объявлено перемирие с Испанией, американцы официально аннексировали Гавайи. На троне «Дворца Небесной птицы» не суждено было более появиться ни одному гавайскому королю или королеве.

ВЫЙТИ ИЗ ОДИНОЧЕСТВА

Когда Гавайи были окончательно присоединены к США, бывший американский президент Гровер Кливленд прокомментировал это событие так: «Теперь Гавайи наши. Однако, оглядываясь на первые шаги на этом пути и вспоминая о средствах, с помощью которых был осуществлен этот насильственный акт, я, признаюсь, испытываю чувство стыда за всю эту аферу».

Испытывал ли бывший американский президент стыд или нет, факт остается фактом: в 1898 году Гавайи действительно были аннексированы США, получив через два года статус «территории».

Сорок лет гавайской истории, с момента окончательного присоединения архипелага к США до начала второй мировой войны, были заполнены, по существу. Только одним – борьбой за преодоление изолированности островов, которые, принадлежа Америке, «плавали» в крупнейшем океане нашей планеты на расстоянии четырех тысяч километров от ее берегов. Все более значительную роль стал играть морской транспорт. Меня поразило во время моих посещений Гонолулу то, что пассажирские суда заходили в местные порты еженедельно, а ведь почти везде трансокеанский пассажирский транспорт отжил свое, даже между Европой и Америкой практически нет регулярного морского сообщения.